Что ни говори, дается это не легко, для этого надо упаковать кусочек души, в которой все это хранится, завязать шпагатиком и запечатать сургучной печатью.
Теперь почему друг.
Вечен спор, возможна ли дружба между мужчиной и женщиной.
Могу только по собственному опыту, у меня всегда были, есть, и надеюсь будут друзья противоположного пола.
Во-первых я росла среди мальчишек, а во-вторых , во вторых не будет, когда-нибудь в другой раз.
Короче, о друге.
Страсти не было, но дружба была.
Большое место занимала она в нашей с ним жизни, много прошли, уверенные в друг друге, опираясь друг на друга и поддерживая друг друга.
Долго после его отъезда сквозило в той части души, которая освободилась.
Однажды он позвонил и позвал меня в музей Пушкина, там его близкий знакомый, известный пушкиновед, откатывал главы из «Евгения Онегина».
Я быстро разрулила домашние дела, вписалась в свои дивные красные брюки, красную водолазку, сверху нахлобучила только что сшитую мною блузу, отделанную старинными кружевами, отпоротыми от старинной наволочки, на которой возможно когда-то мирно спали мои прабабушки.
Морду я размазала со всей тщательностью, на которую способны только женщины в кураже и индейцы на тропе войны.
И понеслась.
На ряд впереди сидел вежливо поздорововашийся с нами темноволосый мужчина, невысокий, смуглый, в черном костюме и черной рубашке, здорово старше меня, на десятилетия.
Он оказался приятелем моего друга.
Сначала я видела его затылок, потом в основном профиль, к перерыву я уже наблюдала анфас.
Это Хто, спросила я.
Друг сначала зашипел, а потом полным разочарования от моей серости голосом назвал имя.
Имя впечатлило.
Классик, преклоняюсь перед ним.
Но одно дело литература, а совсем другое дело дядька в предыдущем ряду, косящий орлиным глазом на все красное и с кружевами:)
Перерыв мы провели втроем, обсуждая «Евгения Онегина», я курила, они стояли рядом.
Классик как-то слишком стесненно для классика нащупывал почву для разговора.
Вы филологиня, спросил он меня, привыкнув к хороводу обожающих и понимающих глаз.
Меня все это очень веселило.
В жизни каждой женщины бывают моменты, когда она чувствует себя умницей-красавицей и ощущает вседозволенность.
На столе у моей подружки, сидящей рядом на работе, всегда валялся прейскурант цен на чесанную рвань, она иногда считала стоимость отходов производства.
Я обожала это название.
Вот и тут я ответила классику, нет, я не филолог, я разрабатываю прейскуранты на чесанную рвань.
Классик и глазом не повел, он изначально понимал, что красные штаны и кружева не свидетельство глубокого ума и шуток ожидал только дурацких.
Ну а дальше мы все вместе пили чай с бисквитами, испеченными литературными ручками пушкинских дам из пушкинского дома.
Дальше они проводили меня до вагона метро.
Дальше мой друг потянул классика, занесшего ногу в вагон, за рукав (подумать только, классики тогда ездили на метро), и дальше классик не один год передавал через моего друга приветы очаровательной филологине.
Потому как мозг и душа классика русской литературы так и не сумели принять тот факт, что женщины русских селений зарабатывают себе на жизнь, считая ценовые прейскуранты, в том числе и на чесанную рвань:)
