falcao Паруйр Севак
(1927 - 1971)
НА СТОЯНКЕ ТАКСИ
Когда рассвет заглядывает в дома
И обшаривает углы полутьма,
Просыпается солнце,
И просыпаешься ты.
Мгла в отпуску.
Дворник-ветер выметает ночную тоску.
От сновидений освобождается взор.
Вот он, день-ревизор.
Вчерашние беды, тревоги, печали
В дверь правосудия постучали.
И твоя дверь еще заперта.
Что ты делаешь в это время?
Умываешься,
Чтобы омылся весь мир,
Причесываешься,
Чтобы в твоих волосах
Возник тончайший электрический ток,
Нежно покалывающий кожу другим,
Так что сладостно люди поеживаются.
Кофе ты пьешь
Черный, словно твои глаза,
Жгучий,
Чтобы в жилах вселенной
Вечно
Благоухать ему.
Потом ты переодеваешься,
Выходишь,
Идешь целый век
И, в конце концов,
Приходишь ко мне на стоянку такси,
На целый век опоздав,
И, невинно виновные,
Твои глаза говорят:
"Не сердись!"
Не сержусь!
Трогай, шофер!
Адрес?
Не знаю!
Трогай, шофер!
Солнце,
Как малыш, как любимый щенок,
Вышло и потерялось.
Поедем и солнце вернем!
Трогай, шофер...
23 марта 1964 г., Дилижан
И еще
ПРИРОДА ВЕЩЕЙ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
лицо и маска вещей
О лик вещей!
Предметов внешность!
Нас окружающие вещи
Живут своей
Особенною жизнью
Помимо нас.
Они принуждены
Для нас разыгрывать спектакль.
Но стоит нам отвернуться,
Как лицедеи сбрасывают маски,
Гримасничают, пялятся, открыв
Свои
Невыдуманные лица,
Которые мудры,
Игривы
И многозначительны,
Как ветка, спорящая с ветром,
Как горный ключ
Или красавица.
О лик вещей!
Предметов внешность!
Вот если бы придумать способ
Заснять их в первозданном виде
В тот миг,
Когда они убеждены,
Что занавес моих очей опущен.
Украдкою, врасплох, из-за угла
Фотошпионом в пуговице прячась
Или укрывшись в трещине пера.
Вот перенять бы опыт
Фотографированья среди бела дня
Кинозвезды в постели смятой,
Преступника в обнимку с преступленьем
И оборотной стороны луны.
О, эти вещи,
Бесчисленные ряженые!
Я знаю,
Они меня боятся и берегутся,
Как женщина,
Что прячет наготу от глаз нескромных.
Они обречены,
Чуть приоткрывшись, вновь напяливать личину.
Я знаю, мне они желают смерти,
Чтобы отправить маску к бутафору
И жить не прячась.
Когда же сбудется их страстное желанье
(В последний раз мои сомкнутся веки),
Часть из них
(Печально или радостно -- не знаю)
Отправится со мной,
Чтоб лечь в могилу вместе с господином,
Так некогда,
Во время оно,
Входили в темноту курганов
С усопшим вместе
Его наложницы, рабы и слуги.
Без масок или в масках --
Люблю непреходящею любовью
Моих покорных, но лукавых рабов
ПРИРОДА ВЕЩЕЙ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
добро и зло вещей
Не правда ли, вам кажется порой,
Что вы одни,
Увлечены безмолвною беседой
С самим собой?
Неправда!
Добрые предметы
Не оставляют нас,
Тем более в минуты одиночества, когда
Вдруг оживает, одушевляется любая вещь.
Это в порядке вещей,
Что вещи,
Жалеют нас, когда мы одиноки.
Незрячей капле, павшей на асфальт,
Дробиться и разлетаться,
А наш удел другой.
Мы в одиночестве мужаем,
Становимся крестом из плоти,
Как птица или же пловец.
Ведь одиночество не что иное,
Как плаванье или паренье.
Безмолвие, что скрыто в одиночестве,
Подобно раковине уха,
Не знает цвета, запах и вкуса.
Бесчувственно к прикосновенью.
Беззвучная беседа одиноких
Собою наполняет тишину,
Как детский шар, воздушный шар,
Наполненный неслышными словами,
Вдруг превращается в аэростат,
Который в силах
И нас, и дом наш оторвать от почвы,
И ввысь поднять.
Та тишина, что скрыта в одиночестве,
Подобно раковине уха,
Не знает цвета, запах и вкуса.
Бесчувственно к прикосновенью, --
Та тишина, лишая нас земли,
Становится для нас второю родиной,
Незаменимой, непереместимой.
Там, на дворе
Библейский выход ночи
В сопровожденье пышной свиты звезд.
Наивна, глубока и величава,
Доисторически серьезна
Великая и истинная тьма,
И тщетны
Усилия огней в людских жилищах.
И кто-то на дворе
Тьмой наслаждается.
Там, на дворе...
А что нам до того?
Мы у себя.
Одни, но не одни:
Ведь добрые предметы
Одушевляют то пространство,
Что отдано нам во владенье,
Чтоб мы прониклись их блаженством,
Чтоб стали --
Подобно им -- предметны.
28 октября 1965 г., Чанахчи
http://falcao.livejournal.com/146891.html#cutid1