Это только мой личный и конечно спорный взгляд, взгляд изнутри.
Времена не выбирают, как заметил поэт, вопрос только, сколько в этом времени живут и сколько умирает.
Сейчас воинственное время.
Кто чем может, тот тем и размахивает.
Это раньше, если верить частушке, махали с колоколенки безобидными средствами.
Сейчас машут все от президентов до студентов, у кого какие подручные средства есть, тем и машут.
Каламбур вышел случайно, я не хотела, но оставлю.
Вот Трамп вздохнул в Неваде и на выдохе смел одно из немногих бесспорных завоеваний последних тридцати лет.
Соответственно и мы выпрямились и ответили наотмашь.
И это только один пример.
Но и на низовом уровне масса возможностей от сделай сам взрывчатку до сделай сам порнографию всех вариантов.
Юношество это группа риска.
Даже самые благополучные из прекрасных любящих семей.
Что уж говорить о неотслеженных.
Я писала об этом не раз, помню был у меня большой пост о том, как меня упросили закрыть амбразуру в колледже, бывшем ПТУ.
Сейчас мне этот пост не найти.
Я тогда закрыла ту амбразуру, но до сих пор вспоминаю как группы человек по тридцать из одних парней, очень рано повзрослевших, как правило подрабатывающих на стороне, вваливались в аудиторию с шумным матюшком.
И тут я вся из себя в парфюме и серебрянных кольцах в ассортименте.
Вваливались, обсуждая прошедший день, с кем выпили, с кем подрались, кого трахнули.
Обсуждали даже не думая о том, что я могу говорить на другом языке и облекать мысли в другую форму.
Их язык как и их жизнь был естественен для них.
Я сумела тогда как-то навести относительный порядок и установить относительно доброжелательные отношения.
Обязательства были мною взяты, а падать в обморок было бессмысленно, никто не готов был подать мне хрустальный флакон с нюхательными солями и вееров под рукой не было.
Но не только там я сталкивалась с трудностями восприятия.
Везде, почти в каждой группе.
Входишь в аудиторию и видишь на задних столах парней с издевательской ухмылкой и вытянутыми в проход длинными ногами иногда в кованных высоких ботинках.
Не помню, чтобы с кем-нибудь из них у меня были проблемы по итогу, но зато хорошо знаю этот процесс сближения, когда поставив очередной неуд выходишь из аудитории и не можешь не думать, дадут ли тебе по башке в любой точке твоего маршрута.
А что, проще простого.
Но пройдя этот учебный путь, найдя с ними общий язык, ты получаешь благодарность.
Долгие годы, сталкиваясь с тобой на улицах, они подходят, уже практически неузнаваемые, улыбаются, здороваются, спрашивают как дела.
Я всегда теряюсь, натянув благодарную улыбку.
Действительно, как же у меня дела?
Быстро задаю аналогичный встречный вопрос.
Но это те, которые идут по улицам, я же не знаю судеб всех, кто спился, кто скололся, кто сидит.
Ну и конечно в моей преподавательксой жизни было много просто не очень здоровых юношей с диагнозами и без.
Это для меня они мука, а для родителей единственный и неповторимый ребенок, которому необходима социализация.
Действительно необходима.
Педагоги не защищены, они обязаны учить всех, это их работа.
Нельзя сказать вот этого тупого я учить не буду.
Не будешь, уходи.
Твой долг научить каждого.
И полиция не может отследить до того.
Только после.
После ее долг.
Я считаю, что только семья имеет такую возможность.
Наш приятель как-то сказал - каждый вечер, когда сын ложится спать, смотрю в его компе адреса сайтов, на которые он заходит.
Больше такого ни от кого не слышала.
А в керченской трагедии трудно было ожидать от этой женщины пристального внимания за развитием ее сына.
Его воспитала улица или сеть, и она же уравняла риск для учащихся и педагогов.
Пуля не разбирала.
На мой взгляд эта та трагедия, которая случалась и может случиться в любой точке земного шара.
Физическая сила есть, способности тоже, гормоны играют и куда и чем они выстрелят, сказать трудно, если вообще возможно.
