Только у нас, выбравшихся из коммуналок с огромными кухнями, в которых на стенах были развешаны тазы и корыта, на веревках трико и подштанники многочисленных жильцов, в воздухе запах капусты и хозяйственного мыла?
Только у нас, въехавших из всего этого великолепия в крохотные квартиры с картонными часто незапертыми дверями, с ключами от дверей под половиками и на шеях наших детей, с бесконечным потоком друзей, соседей и сослуживцев?
С крохотными уютными кухоньками, в которых на узких подоконниках стояли трехлитровые банки клюквы на спирту, скраденным нашими мужьями, с вечно падающими табуретками на ввинчивающихся ножках, падающих и больно бьющих острым краем по ступне.
С полными пепельницами, с домашними или микояновскими котлетами, с бесконечным чаем и мармеладом в стеклянной вазочке.
Кухонь со знакомыми тарелками в каждом доме и знакомыми щербинками на них, с одинаковыми узенькими рюмочками из прессованного хрусталя и в пир, и в мир, и в добрые люди.
И с бесконечным задушевным трепом.
Задушевности было столько, что ее хватило на всю оставшуюся жизнь, на всю сегодняшнюю жизнь с железными дверями под названием дверь-зверь, как в банке, с разобщенностью всех и вся, со встречами только по красным датам и только в кабачках, с редким перезвоном и с общим ледниковым периодом.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →