Да и аграрные познания у меня были на мичуринском уровне, я была уверена, что укроп растет на плакучей иве вместе с березовыми вениками для бани.
Но так получилось, что попала я в поселок журналистов ( не путайте, пожалуйста, с писательским Переделкино). Все не столь круто.
Журналисты народ живой, пытливый и идеологически активный.
К тому времени, как я там нарисовалась, они уже все освоили, все вырастили и всему друг друга научили. И тут, к их радости, появилась я, объект с точки зрения крестьянской идеологии девственно чистый.
Все мне давали советы, руководили, в прямом смысле, руками водили, стоя посреди моего участка и тыча пальцем в места посадки предполагаемых райских кущ из картошки, свеклы и кочанов декоративной капусты.
Разногласий у советующих было много, но в одном сходились все, надо покупать несколько машин земли.
Неплодородный участок я купила, не в том месте, не в том направлении и не в той стране.
Сказано, сделано, пьяный абориген на самосвале под проливным дождем сгрузил мне на стоянку гору глины и отвалил догуливать.
Следующим этапом надо было её разбросать. Но мои домашние категорически отказались строить дамбу с лопатами и тачками. Зажрались, сказал бы И.В.С., который одним движением ресниц делал из дохлого интеллигента передовика лагерного труда.
А что я, я хоть и диктатор, но даже в узком и семейном кругу мне до него далеко.
Тут опять на помощь пришли соседи. В деревне, говорят живет таджик, который узбек с трудно произносимым именем Толя, так вот он тебе усе разбросает и все у тебя зацветет.
Сказано-сделано. Ударили по рукам, вручили ударнику физического труда лопату и тачку и, чтобы не мешать профессионалу глупыми женскими советами, я отвалила по наказу новых подруг в лес за хвойниками и кустарниками.
Накопала их дофига и, сгибаясь под тяжестью
Смотрю, все мужчины, имеющие место быть, включая Толю, сгрудились и передают друг другу из рук в руки нечто фаллическое, грустно кивая, притоптывая и причмокивая.
Я, естественно, решила, что абориген лихо махнул лопатой и навсегда порушил чье-то семейное счастье.
Бережно сложив охапки сосен, я протиснулась в середину круга. Тут мне стало ясно, что если это и был тот предмет, о котором я думала, то он не принадлежал ранее никому из стоящих вокруг меня мужчин.
Он был явно ископаемый.
Присмотревшись повнимательнее, я поняла, что приняла желаемое за действительное, это был не ОН, это был ржавый, весь в глине здоровый снаряд, тоже обладающий взрывной силой, но не столь узконаправленной. Снаряд с оперением, переходящий из рук в руки.
И вот тут я, как настоящая жженщина, выступила совершенно неадекватно. Вместо того, чтобы радоваться, что все, стоящие вокруг меня, в порядке и в прекрасной спортивной форме, я начала орать, чтобы они унесли куда-нибудь эту гадость, подальше от меня и моего участка.
Надо было видеть их удивление. Они и не подозревали, что я могу быть столь невыдержанна и дурно воспитана.
Хотя какая-то легкая тень легла на их лица. Слегка отодвинулись и предмет оказался в руках Толи, вроде как бы они на него и не претендовали.
Толя сказал, хорошо, хозяйка, я его заберу, хотя не понимаю, чем вы недовольны, снаряд старый, не взрывается.
Вечером следующего дня я смотрела московские новости по России. Там был сюжет о том, что в одном из поселков Подмосковья был найден снаряд , пролежавший в земле со времен ВОВ.
Вопреки всем правила безопасности, нашедший его местный житель вместо того, чтобы вызвать саперов, гулял с ним по поселку и показывал его всем желающим. К счастью, в какой-то момент он кинул его в овраг, где снаряд и взорвался, не причинив вреда окружающим.
С экрана телевизора на меня гордо смотрело лицо красивого молодого мужчины таджикско-узбекской национальности с труднопроизносимым именем Толя.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →